Собрание сочинений в шести томах - Юз Алешковский

– Вот видите, – говорит, – милый вы мой Николай Николаевич, вот видите?.. я не женщина, я даже не лягушка.

Ее голос и ее слова вознесли меня до самых, можно сказать, Небес – не ниже… при этом чуть не плачу над спящей моей царевной, однако мой не прогибается, вроде Бухарина перед ебаным прокурором Вышинским – наоборот, торчит, как радиобашня на Шаболовке… до гроба буду уважать эту своеобразную часть своего тела и, по возможности, удовлетворять ее потребности при ловле кайфазмов… это плохое слово… короче, гоню и гоню картину, не боюсь испортить киноаппарат… отчаялся совсем уж было в одинокую какую-то пельмешку… вдруг – что я слышу, что я чую?.. о, Николай Николаевич.. о, Коля.. о, Коленька.. этого не может быть.. не может, не может быть никогда-а-а!.. все громче, все лихорадочней что-то она говорит, и дышит, как паровоз «ФД» на подъеме, и шепчет и шепчет горячей и горячей… Коля, Коля, Коля… совершенно по-ми-ра-ю-ю-ю… мамочки… этого не может быть!.. да, ты прав, в этот самый момент ослабевает мозг и у милых женщин, и у нас грешных – резко глупеем, что-то бормочем, как ребеночки… одно могу тебе сказать, кирюха, другой такой вот любимой, воодушевляющей с головы до пяток, Влады Юрьевны, сроду не нашел бы я во всей вселенной, когда бы всю ее проехал, как пел отчаяннейший из отчаянных русский человек… из последних уже сил рубаю дровишки, словно я не черт меня знает что в лаборатории, а артист Урбанский из кино «Коммунист»… посмотри эту картину, посмотри обязательно, кирюха… за всех мужиков Земли и прочих обитаемых миров рубаю и рубаю, и в ушко ей шепчу, то есть Владе Юрьевне, что может, может, может!.. вдруг она в губы мне впилась чуть ли не зубами, потом закричала: «Не-е-е-т!»

В этот момент я – с копыт… оклемываюсь – у нее глаза закрыты, слегка бледна, но щеки горят, лет на десять помолодела, поскольку она старше меня… обморок… я ужасно перебздел – моя радость вроде бы и не дышит… соскакиваю с койки, бегу на кухню за водой в чем был, так как я ни в чем и не был, забыл, что без кальсон – я их больше не ношу… отдышка, руки дрожат, как после стакана денатурата, в шнифтах темно, налетаю в коридоре на Аркан Иваныча Жаме… огулял его сзади, стукача позорного, своим вроде бы обессиленным… он – в хипеж, дескать, посажу, уголовная харя, невежда, хамло, хулиган, ничтожество!… это я-то ничтожество, который спасал царевну от фригидности вечного холода, кемарившую в своем гробешнике хрустальном, да?.. я ему еще одного врезаю крепкого поджопника – с селедочной отшлепкой – и второго, сука, – с жиганской оттяжкою!.. завтра, говорю, по утрянке потолкуем, гаденыш ты злобный змеи подколодной, а вовсе не священной для человека маменьки.

Прибегаю к своей милой, знаю уже точно, что к единственной… тряпочку – на лоб, ватку с нашатырем – под носик, затем уж дал глотнуть водички… и тут открывает она глаза и смотрит, и словно бы меня не узнает… с этой секунды, говорит, Николай Николаевич, вы для меня сверх родной человек… только не комплексуйте – боже упаси… нет никакой у нас разницы в возрасте, а образование – дело наживное, собственно, все такое вообще говно… я лег рядом, обнял Владу Юрьевну, думаю: все, пиздец, теперь только ядерная заваруха может нас разлучить – никакое другое стихийное бедствие, включая мое горение на трамвае «Аннушка», в троллейбусе «Букашка»… потом отважился спросить, а что если, немного погодя, мы с вами еще разок в тартарары слетаем?.. о, Коленька, всегда, всегда, всегда… ведь я не ведьма, а вы не Кащей… пожалуйста, давайте уж полетим, только уж не в тартарары, а снова прямо в рай… потому что теперь, кроме нашей любви, никакого другого светлого будущего, нет для меня, да и быть его не может – я иного, если хотите знать, не желаю.

Больше ничего тебе, кирюха, знать не положено, так как личные тайны поважней тайн военных и партийных, а государственные секретишки я вообще считаю гондошками рваными и считаю их врагами молофейки как таковой. Поутрянке приходит к нам Кимза с бутылкой в руках и уже поддатый, рыдает, целует меня и каким-то, альтерэго называет – в этот раз без подъебки. Я вышел. Оставил его с Владой Юрьевной. Они поговорили – он с тех пор успокоился. Но, подзабалдев, все равно говорит мне альтерэго… это значит, что я – его второе эго, а эго, рябит твою гладь, значит, я – это я, а не ты – вот что!

14

Живем, хлеб с маслом жуем. Все нормально. Я не ради бабок, а для острастки врага науки, снова увел у Молодина всю получку. Тонко увел – казалось бы, из неприступной скулы. Из-за такого балета грабки, плечи и шея ныли, сука, так, как будто рельсу таскал на хребтине. Зато угостил всю лабораторию портвешком и добыл закусон. Потом к себе прислушался: тишина, совесть не мычит, не телится – она же не глупая, сечет, что должны же, в конце-то концов, происходить хоть какие-то наказания преступлений ебаных начальничков и всяческих фюреров, водил имею в виду. Кимза микроскоп домой притаранил со всякими реактивами – опыты продолжать. Ты, говорит, матюкам меня научил, поэтому слушай, так как, судя по всему, сия лексика исторически необходима миллионам людей – она моментально и всесесторонне точно характеризуют любую из проблем и, видимо, снимает уныние. Если вдуматься, нихуя не поделаешь, Коля, тебе придется уйти к ебеной бабушке в катакомбы и стать мастурбатором-надомником – без твоей молофейки мы в жопе. Прогрессу науки ебать наши временные трудности и хуеватые обстоятельства – он не должен терять время на ожидание превосходных для исследований условий… извини Влада.

– Зря извиняетесь, – говорит ему Влада Юрьевна, – мат, как ничто иное, сообщает вашей речи непривычные для меня живость и изящество, а вот когда Николай Николаевич старается «не выражаться» – из него, бывает, не вытянешь ни одного внятного слова. Если же, «выступая» он меня не замечает, я слушая его, даю слово, становлюсь похожей на страстную меломанку, однако не способную чудесную мелодию напеть, потому что на ухо наступил медведь.

– Одним, – замечаю, – в масть привыкнуть к мату, другим – отвыкать от матюков пришла пора… а привычка – штука прилипчивая… в общем, спермой я вас, коллеги, вы же партнеры, обепечу, хотя, кое-кто болтает, что вредна для здоровья такая работа, вредна… неуже ли, Влада Юрьевна, ни капли вам не жалко мою молофейку?

– Убеждена, что вскоре отбоя у нас не будет от доноров, собствено, Николай Николаевич, вы и займетесь проблемой так называемых кадров, инструктажем и прочими делами. А пока что мы должны работать и работать во что бы то ни стало – продержимся. Можешь мне поверить, Коля, лгать я тебе не стала бы: простата мужского организма только выигрывает от частого повторения оргазмов, предупреждающих ее увеличение, воспаление и так далее.

Так она сказала, и все мои сомнения, все уныние и пессимизм – как рукой смело… на самом деле, ну нисколечки было мне не жаль молофейки для науки… чего-чего, а этого добра хватало на все… вопросы есть?.. мы с Владой Юрьевной были то на вы, то на ты – мне это очень нравится, очень… повторяю, извини, к постели никого из людей – близко не допускаю… кроме того, момент переживания страсти запомнить невозможно, как правильно рассуждает международный урка… Академик тоже пытался дотумкать что тут к чему… считаю, говорит, на проблеме оргазма, как на всех Высших Силах, словно бы висит плакат: не влезай – убьет!!!.. но чтобы, как выражается Николай Николаевич, не перебздеть, наоборот, взять и влезть – именно влезть, на зло врагам науки – нужно быть не менее чем Ньютоном и Эйнштейном… ну хули ты опять прилип, как в бане пидарас к невинной жопе?.. я сам нихера не знаю почему оргазм – мировая тайна, этого не знает никто… к примеру, вот ты – любопытствующий хмырь – помнишь маму, папу, футбол, пельмешки с опохмелки, прокурора, всенародные суды, ебаные компании в защиту разных забугровых партийных придурков, водяру, душок черемух-ландышей, печальку запашка, на пересыльной баньке, женской раздевалки и хуеватое международное положение светлого будущего, но вспомнить весь целиком оргазм, то есть мыленно его пережить – от самых алмазных мурашенк до обморочной трясучки – ну, блядь, никто не может – никто… даже самым порядочным гениям, вроде Пушкина с Гоголем это не по силам… Достоевский – другое дело… как сказала Влада Юпьевна, не надо путать эпилепсию гения с непостижимой тайной соития всех живых существ, особенно, людей… слушай, корифей всех времен и народов только курил свою трубку, но широким трудящимся массам планеты он про оргазм не сказал ни единого слова… просто заебись… выходит дело, оргазма не существует, если верить КПСС, как и Господа Бога?.. но оргазм-то, по словам того же Академика, есть альфа и омега основ самого Бытия, прикосновение к которому порождает Жизнь как таковую, затем все виды Живого… вот в чем дело… выходит что?.. жить, блядь, в стране стало с понтом лучше и веселей, Ботвинник поставил раком всех ихних чемпионов мира, так?.. Мичурин на самом крайнем севере – не в Крыму же – впервые в истории партии начал груши с яблоками прививать колючей проволоке, так?.. Гуталин чуть-чуть не распиздячил всю планету водородкой, мы целые реки поворачиваем хуй знает куда, тем более, зачем, так?.. Но даже все эти Кырлы Мырлы, Картавые и Гуталины не сумели разложить оргазм по косточкам, по суставчикам, по хрящикам и прочим охам-ахам… мы вот можем днем и ночью на своих же шкурах и хребтинах испытывать наивысшую тайну всех времен и народов, а сказать о ней что-нибудь вразумительно разъяснительное, допустим, как дважды два – четыре… да мы же, рябит твою гладь, согласно Пушкину, безмолвствуем, гондоны, просто таки говна во рты свои набрамши… вот поэтому, кирюха, каждый живой человек, если он, конечно, не жмурик, старается почаще, в паре с милой женщиной, поебстись, как говорит народ, чтоб по-новой испытать всеми своими жилочками этот самый оргазм наиважнейшего чувства наслаждения, хотя сам он ну никак не желает задержаться в нашей слабой памяти – хоть ты повесься… мол, хуюшки вам, а не гуталинская премия за историческое раскрытие всех моих наисладчайших тайн… хули далеко ходить?.. думаю, если б наш ебаный организатор и вдохновитель всех побед не был фригидным членом своей партии, а как нормальный чмо – вот, как мы с тобой – с удовольствием кончал бы в финале каждой палки, то он, в этом случае, уверяю тебя, никогда не спустил бы моря-озера-реки всенародной кровищи в канализацию всей страны плюс в диктатуру проклятой советской власти… аж печенки-селезенки-руки-ноги-мозги-жопа секунд на десять-двадцать позабыли бы, кто они у Гуталина такие, а сам он – по себе знаю – был бы намного добрей, главное, не таким чумовато шизоватым… меня вот тогда, когда доябывали вопросами на парткоме с профкомом, месткомом и Особым отделом, так спросил один хмырина из Горкома… как вы, Николай Николаевич, являясь профессионалом своего дела, полагаете: отличается так называемый оргазм советского человека от оргазма раба империализма, а так же евросоциализма человеческого лица, или не отличается?.. а как же, говорю, отличается и еще как… потому что наш оргазм… в общем, говорю, и в частности лично я считаю наш оргазм целиком и полностью получезарней ихнего – не менее, но всегда более чем… поясните, по-че-му?.. потому что там у них различных наслаждений и удовольствий намного больше, чем у нас… кроме того, они захавались, а мы недоедаем, недосыпаем, для них же выстраивая светлое будущее, словно нехуя больше нам делать… да, я слово – в слово, сформулировал такое положение… у нас, говорю, что с наслаждениями и удовольствиями?.. раз-два – и обчелся, пиздец рулю, поем аля-улю: получка, бутылка, праздники, деньки рождения, футбол, отпуска, кинул милой пару палок, всесторонне озарен – не то что Лондоны-Парижи – потом даванешь храпака, а поутрянке снова на работу… короче, не кривя душой, скажу так: наша ебля рабоче-крестьянская вкупе с научно-интеллигентской – намного получезарней ихней там ебли, намного… и что ты думаешь?.. тишина возникла такая, что слышно было, как мандавошки шуршат в паху какого-то партийного ревизора… короче, иди ты в жопу – только отстань от меня с вопросами сталинизма… хер его знает, почему именно оргазм не расшифрован ни одним из знаменитых рыл в серии «Жизнь замечательных людей»… повторяю: это ведущая тайна всей Природы – все, пиздец, ты меня достаешь, наливай!.. а то что я наблатыкался в нашем, как говорит Кимза, нии проебу, то есть в нии проектирования будущего, – ты вот подрочишь, почитаешь с мое, потрекаешь с выдающимися особами, нахаваешься политики, культуры и науки, кончишь ШРМ, вот тогда, не бзди, сделаешься, вроде меня, слегка поинтеллигентней.